Белёвскому к нам относиться бережно и уважительно. О чём грамота есть подписанная им собственноручно. Бывшая великая княгиня, инокиня София в постриге, тоже молчала. Не хотела смуту на Руси сеять. Тем самым спасла Русь от многих братоубийственных гибелей. До своей смерти в 1542 году молчала. Так тайну свою и унесла с собой. Обещал я великой княгине рассказать тебе правду на совершеннолетие, да воли и решимости не хватило. Но теперь не смогу уйти к Господу с такой ношей, поэтому и говорю правду. Василий, наш сын, через год во младенчестве умер от неизвестной болезни, ты остался жить. Сводный брат царя Руси ты. Царь ты, Георгий. Вот теперь со своим знанием поступай как хочешь. А я чист перед Богом, правду тебе сказал. Теперь понимаешь, почему тебе бояться надо? Сам знаешь, в 1547 году семнадцатилетний Иоанн IV вошёл на Московский престол. Сейчас ему двадцать пять лет, на четыре года он младше тебя. Могут найтись разные «доброжелатели», поведать царю старые истории. Никто не знал правды. Да видимо «шила в мешке» не утаишь. Бояре Глинские на Москве сильно сидят, власть отдавать не собираются. Ты им прямая угроза их власти, так как сводный брат царя. Права на Московский престол все имеешь.
– Что такое говорите вы, батюшка. Не в бреду ли? Может слугу позвать, настоя пусть успокоительного даст – взволнованно сказал Георгий Тищенков.
– Опять перечишь, не веришь. Слушай дальше. Посылали в Суздаль доверенного человека великого князя Василия III, дьяка Путятина. Он мог догадываться. Григорий Никитич пройдоха известный, не зря столько лет верой и правдой служит князю. Да и о чём у него разговор с великой княгиней состоялся, теперь никто не скажет. Да только дьяк государя Василия III пережил. Говорили мне люди, что прожил он до 1541 года. Везде был при Глинских после смерти царя. Им служил верой и правдой при малолетнем царе.
– Не знаю, верить или нет вашим словам, отец? – вздохнул Георгий. – Не обычно всё это. Больше на сказку похоже!
– Молчи. Слушай, это ещё не всё. Вот передаю тебе грамоту, написанную великой княгиней Соломонией, при твоём рождении. И перстень твоих предков. На нем твоё родовое танги, – с этими словами старый боярин достал из-под кровати сумку-калиту, пошитую из дорогого сафьяна и передал Георгию.
Была она исполнена из тонкой, хорошо выделанной и покрашенной овечьей шкуры. По всей сумке имелись драгоценности и красивые нашивки-аппликации.
– Род твой от Тарских мурз исходит. Первый предок твой по материнской линии, мурза Чет являлся военачальником Золотой орды.[23] В 1330 году перешёл под великую руку великого князя Московского, Владимирского и Новгородского, Ивана Даниловича Калиты, принял православие. Перешёл не сбегая, а получив разрешение на то, хана Улуса Джучи (Золотой орды) Султана Гийас ад-Дин Мухаммеда. По-нашему хана Узбека, десятого сына Менгу-Тимура, правнука основателя Золотой орды-Чингисхана. Он к Руси уважительно относился, даже сестру выдал замуж за Московского князя Юрия III. Так что сегодняшний правитель Крыма, хан Девлет I Герай, твой дальний родственник. В Литве правит великий князь Литовский Сигизмунд II Август. В твоем роду кровь великих князей Литовских, тоже присутствует.
– Для чего, отец, вы это мне рассказываете? Били мы хана Давлета, и не раз. В последний раз вот только, что и вернулись. В Литву тоже ходили. С победами возвращались! – спросил удивлённый Георгий Тищенков.
– Победы – это хорошо. Только теперь о жизни думать надо. Думай сам, хотя бы семью укрой. Отправь в дальнюю деревню. Боевых холопов подготовь. А там видно будет. А сейчас устал я, оставь, полежу. Отдохну.
Глава 9 Встреча с генералом Муратовым
Генерал Муратов ночью спал плохо. Облава в Чулковской слободе не удалась, Тулина там не было. Задержать «деловых» или людишек, промышляющих против закона, не удалось. Как будто бы знали обыватели и постоянные обитатели ночлежки, что будет облава. В ночлежке остался один мастеровой люд, рабочие, крестьяне, приехавшие по мелким делам, да временные гости. Офицер доложил, что один обыватель, проходивший мимо гостиницы видел, как массово из неё уходил народ, ещё подивился этому. Обычно, наоборот, в это время в ночлежку стремятся, а тут из неё гурьбой убегали.
«Где искать этого Тулина? Что случилось? Почему он нарушает условия и договорённости с полицейским управлением Москвы и департаментом государственной полиции» – думал Александр Иванович, рассматривая утренние документы.
Его внимание обратилось к докладу помощника, обо всех противоправных действиях, нарушениях, угрозах личному имуществу и жизни горожан за истекший день и ночь. В ней излагалось, что найден в съёмной квартире, труп пожилого преподавателя гимназии. Занимался он преподаванием «естественной истории» по шесть часов в неделю. Жил скромно на те небольшие доходы, что имел от лекций. Следов взлома и грабежа не обнаружено. Но потерпевший явно скончался от насильственной смерти, имелись и следы пыток ножом. Проживал он на Подьяченской улице, недалеко от Хлебной площади и Всехсвятского кладбища.
«Когда это у нас в губернии на учителей нападали? Что-то новое!» – подумал Муратов.
– Ваше высокоблагородие, позвольте войти и доложить, – сказал адъютант, постучавшись и заглянув в дверь.
– Слушаю вас, милейший!
– К вам непонятный человек, бородат, в старой и рваной поддёвке, с синяками. Пьянь или босяк, просил предать записку. Сказал, что ждать будет. Что ответить? Может в шею его?
– Читал записку?
– Никак нет, ваше высокоблагородие, как можно?
– Прочти! – приказал начальник жандармского управления.
Адъютант развернул грязноватую газетную бумажку, повертел её в руке рассматривая с разных сторон. На ней большими буквами и карандашом было написано одно слово. Он прочитал его в слух: «Тулин».
– Ваше высокопревосходительство больше ничего нет, кроме этого слова.
– Отлично. Приведи его ко мне. Только аккуратно, спокойно. Что бы поменьше служащих и посетителей внимание обращало на него, а лучше, вначале убери всех лишних людей из приёмной. Без моего разрешения никого не впускай. Объяви, что сегодня до полудня приёма у меня нет. Понял меня?
– Так точно, понял!
Через некоторое время привели Тулина. Как только тот вошёл в кабинет, Муратов приказал адъютанту выйти. Остался с гостем в рваной одежде один на один.
– К твоим выкрутасам я уже привык. Поэтому ругать не стану. Сними эту поддёвку в углу кабинета и присаживайся, воняет от тебя, однако, как будто бы ты на помойке живёшь, – сказал генерал вместо приветствия.
– Здравия вам желаю на долгие годы. Рад вас вновь увидеть. Так и есть, ваше высокопревосходительство, живу в ночлежке. Возле Всехсвятского кладбища, – ответил Евграф, снимая вначале поддёвку, а затем бекешу и бросая их на пол в углу кабинета.
– Тогда докладывай. Не зря, наверное, там поселился. Финт твой с неудачной облавой, я примерно понимаю.
Титулярный советник, присев за стол, всё предметно рассказал. Не упустив и про то, что в районе речки Рогожни видели труп. Возможно, замершего или убитого обывателя. Муратов внимательно выслушал сыщика, заметно подобрел. Вышел и отдал какие-то указания адъютанту. Затем продолжил беседу, но уже за чашкой чая.
– Молодцы вы с Кротовым. На этого Скуратовского трактирщика Агея у нас имеется немного информации. Однако доказательств нет. Мы сейчас как раз и работаем над ним. Разбираемся как живёт и чем занимается. Имеется информация, что он один из главарей подпольного ночного и уличного люда Тулы. Говорят, что не прост как на первый взгляд кажется. Половина всех нищих и босяков под ним ходит, проституцией не гнушается, скупает и продаёт краденное. Всякие люди тёмные, у него приют находят. Продолжай его разрабатывать. Посмотрим, что из этого получиться? – задумчиво сказал Александр Иванович, и передал сыщику папку, лежавшую на столе. – А пока прочти вот этот документ. Здесь многое, чего ты не знаешь. По душу этого человека ты и вызван из Москвы.
Тулин внимательно начал читать. Это была ориентировка на беглого преступника. Содержание было практически таким же, каким он читал его в Москве. Только адресаты и начальники разные. Однако